Негатор - Страница 124

124

У меня в постели оказались две Кири. Я точно знал, что до двух считать умею, а их как раз и было две. С другой стороны, я знал, что двух Кири теоретически быть не может. А все равно их две. Но, призвав на помощь логику, я рассудил, что если теория противоречит фактам, то тем хуже для теории. Значит, их и вправду две. Осталось лишь придумать такую теорию, которая разрешала бы присутствие двух Кири.

На этом дело застопорилось. Никак не удавалось придумать теорию, которая бы логически обосновывала наличие двух Кири. Тогда я решил действовать по индукции. Одна Кири существовать может? Несомненно, проверено экспериментом. Значит, надо обосновать приращение Кири на единицу. С этим ничего не вышло: мысли перескакивали с одного на другое, составить логическую цепь рассуждений не представлялось возможным.

Ничего не значит, попробуем зайти с другой стороны. Вот одна Кири лежит смирнехонько сбоку и греет меня. Это просто здорово. А вот другая Кири, делает то же самое, но с другого бока. И это тоже прекрасно. А какой вывод? Кири экспериментально доказала полезность двух единиц.

Я был так доволен этим логическим пассажем, что даже рассмеялся. Действительно, зачем нужна теория? Моя замечательная зверюшка так замечательно меня греет. Этот вывод показался мне логически отточенным и даже изящным.

Потом моя мысль перескочила на другое. Если меня греют, значит, мне должно быть жарко? А если человеку жарко, то он должен хотеть пить? Цепочка рассуждений показалась мне безупречной. Я был на верхе довольства, но пить все равно хотелось.

Совершенно ниоткуда появилась кружка с чем-то. Это не было водой, даже во сне я понял, что оно совершенно невкусное, и я даже обиделся на такое подношение. Но пить хотелось так, что я выхлебал кружку. Та исчезла в никуда. Мысль, что кружка обратилась в ничто, показалась мне неправильной. Потом я подумал, что ведь и вторая Кири появилась из ничего. На всякий случай я проверил, — нет, вторая Кири была на месте, как и первая. Следует ли отсюда, что кружка и Кири равноценны и взаимозаменяемы? Такое предположение показалось абсолютно неприемлемым. Я приподнялся на кровати:

— Нет, Кири, — произнес я на чистейшем русском языке. — Ты и кружка совсем не одно и то же.

Эта мысль показалась настолько умной, тонкой и своевременной, что мне стало гораздо легче. После чего я заснул уже без всякой логики.

Проснувшись, я сразу понял, что температура спала. Я себя чувствовал почти хорошо, то есть рассчитывал на следующий день быть уже в полной форме.

Меня по пробуждении несколько смутило то обстоятельство, что Кири была по-прежнему в двух экземплярах. Разумеется, я их не видел, поскольку лежал с закрытыми глазами. Одна грела мне спину. Другой экземпляр… стоп, это не Кири.

В ладони у меня была женская грудь. Нет, я поторопился с оценкой: грудь была девичьей. Наконец, до меня дошло. И вот тут я открыл глаза.

Так я и думал.

Разумеется, Ирина проснулась раньше меня. Разумеется, она лежала тишайшим образом. Разумеется, она скроила самую невинную мордаху.

Извиняющим обстоятельством было то, что я еще не вполне отошел от высокой температуры. Именно поэтому негодная девчонка все прочитала на моем лице и затараторила:

— Сарат спит. Моана тоже отдыхает, ей нужно хотя бы час поспать. Она сама мне приказала тебя согревать.

Ну, с Моаной я еще переговорю. Но инициативу перехватила Кири. Услышав хозяйкин голос, пушистая мерзавка уселась столбиком и насторожила ушки, явно желая узнать побольше.

— Как тебе не стыдно подслушивать! Уходи сейчас же! — Голос Иры мог бы прозвучать величественно и властно, слушай я с закрытыми глазами. К сожалению, впечатление от фраз несколько смазалось, ибо сказано это было одетой в халцедоновый браслетик девицей, полувылезшей из-под уголка одеяла, где она пребывала до этого.

Кири попыталась сначала занять позицию типа 'А я чё? Я ничё', но хозяйка продолжала гневаться. Тогда Кири прикинулась незаслуженно оскорбленной и пошла к выходу из комнаты, изображая спиной и хвостом Праведную Обиду и Благородное Негодование.

После этого Ира заметила направление моего взгляда и попыталась прикрыть грудь уголком одеяла. Вышло лишь наполовину удачно, ибо грудь стала прикрытой, зато ножки обнажились до аппендикса. Направление моего взгляда изменилось. Углядев это, Ира свернулась калачиком и ухитрилась поместиться под одеялом целиком.

— Ладно, все равно встаю, — буркнул я.

— Ты не целитель, — сказали из-под одеяла обвиняющим тоном. Крыть было нечем, и я промолчал.

— Поэтому отвернись, — продолжила Ира логическую выкладку. На это возражений тоже не нашлось, я принужден был подчиниться.

Она оделась необыкновенно быстро и продолжила разговор все в том же обвинительном ключе:

— Вздумаешь вставать — пожалуюсь Моане.

Вообще-то мне и самому не хотелось вставать, Ира была кругом права, но не мог же я уронить командирский авторитет, допустив, чтобы последнее слово осталось за ней. По этой причине я изловил ее за руку, быстро притянул к себе, чмокнул в губы и тихо сказал:

— Спасибо.

Она улыбнулась одними глазами — став при этом почти хорошенькой — сказала беззвучно: 'Выздоравливай' и исчезла.

Глава 43

* * *

(сцена, которую я видеть никак не мог)

— Доброго вам дня, дорогой Дорад-ор. Попробуйте печенье. Мой повар только на этой неделе стал членом гильдии поваров.

— Печенье и вправду превосходное, но, полагаю, не ради него вы попросили меня придти?

— Разумеется. Предполагаю, вам удалось найти кое-что о гроках?

124